В 1816 году 6 апреля последовал рескрипт Александра I о назначении Алексея Петровича Ермолова командиром отдельного Грузинского корпуса и управляющим по гражданской части в Астрахани и на Кавказе. Одновременно состоялось и назначение его главой чрезвычайного посольства в Иран для выполнения важной миссии – проведения скорейшего разграничения земель между Ираном и Россией согласно Гюлистанскому мирному договору 1813г[1]. На Кавказе А.П. Ермолову предстояло решить задачу, казавшуюся для русской армии (особенно после победы над Наполеоном) не сложной и даже как бы не вполне достойной ее мировой славы – укрепить позиции России на Кавказе и усмирить расшалившиеся горские племена, приведя их под имперский скипетр. Более трудным считалось урегулирование русско-иранских противоречий в Закавказье[2]. Об этом также откровенно пишет сам Алексей Петрович: «Не с равным удовольствием принял я назначение меня послом в Персию. Меня устрашали дела, по роду мне незнакомые. Я наслышался о хитрости и коварных свойствах персиян, и отчаивался исполнить с успехом поручение государя»[3]. Около 6 месяцев потратил главнокомандующий на дипломатическую работу в Персии, на изучение кавказских дел и разработку программы своей военно-политической деятельности.

Перед А.П. Ермоловым были поставлены определенные задачи. Независимо от решения вопроса по проведению границы, петербургский кабинет признавал необходимость войти в соглашение с тегеранским двором о более широком развитии торговых отношений. Что касалось союза, то император Александр I находил более удобным уклониться от заключения каких бы то ни было союзных договоров[4]. Решение персидской проблемы А.П. Ермолов должен был находить самостоятельно, ему во многом представлялась большая свобода действий. Согласно Гюлистанскому мирному договору, Персия признавала переход к России Дагестана, Грузии, Мегрелии, Имеретии, Гурии, Абхазии и ханств: Бакинского, Карабахского, Гянджинского, Ширванского, Шекинского, Дербентского, Кубинского, Талышского. По договору России предоставлялось исключительное право иметь свой военный флот на Каспийском море. Купцы обеих стран получали право свободной торговли[5]. Уже с самого начала А.П. Ермолов готовился к тяжелым переговорам и чрезвычайным обстоятельствам: «Слышно мне было, что персияне готовы требовать все присоединенные нами мусульманские провинции и Карабах непременно…Соединенные должности посла и главного в здешней стране начальника делают меня в глазах недоверчивого персидского правительства подозрительным»[6].

И стоит заметить, что первые шаги главнокомандующего в роли посла были довольно решительны. А.П. Ермолов исследовал вновь вошедшие области, и, оценив их военно-политическое значение, заключил: «По образу границ наших можно без всякой потери отдать Шурагельскую область, но она есть древнее достояние Грузии. Можно было бы уступить Талышинское ханство, но оно под покровительством России уже 20 лет. Отец нынешнего хана противился долго Персии без всякого от нас пособия и равнодушно терпел разорение[7]. В итоге, по мнению Алексея Петровича, из всех сделанных Россией приобретений ничего невозможно было уступить без вредных последствий. С этой твердой позицией, поддержанной императором, А.П. Ермолов отправился в Персию. И здесь ему улыбнулась удача: так, российскому послу были оказаны невиданные до этого почести. Дело было в том, что все желавшие вести переговоры с персидским принцем Аббас-Мирзой в его дворце должны были надевать на себя красные чулки в знак особой расположенности персидскому наследнику. Это было давней традицией: ни англичане, ни французы не смели настаивать на упразднении этого до некоторой степени уничижительного обряда. Однако А.П. Ермолов наотрез отказался надевать красные чулки, продемонстрировав сразу свой крутой нрав, объясняя свое поведение необходимостью соблюдать престиж Российской империи[8]. И персы пошли на уступки: сын Фетх Али-Шаха решился сделать исключение из общих правил. Этот поступок был вызван особыми опасениями с персидской стороны. Приезд А.П. Ермолова 17 апреля 1817 года всколыхнул армянское на селение Ирана. Персы боялись выступления в приграничной с Россией Эриванской области. Сам главнокомандующий пишет об этом так: «Если Эриванская область, сохраняя те же против правительства Персии неудовольства, прибегнет под покровительство наше, я приму оную непременно[9]. Именно эти обстоятельства заставили персидское правительство более осторожно относится к деятельности еще неизвестного им А.П. Ермолова. Однако персидское руководство имело и другие далеко идущие планы.

Послы Персии своими уступками добивались признания Аббас-Мирзы наследником персидского престола. Вопрос этот имел большое значение, как для России, так и для Персии. Между Аббас-Мирзой и старшим сыном шаха Мамед-Али-Мирзой (он был рожден от христианки, а значит наложницы, и формально не имел прав на престол) существовала непримиримая вражда, поэтому со смертью шаха только междоусобная война могла решить кому царствовать. Аббас-Мирза уже готовился к военным действиям против брата, приглашая англичан и при их содействии оформляя регулярную армию. Поддерживать Аббас-Мирзу значило действовать в пользу Англии[10]. В «Записках» мы находим некоторые подробности: «Артиллерия в отличном порядке и умножается очевидно. Учреждаются крепости по образцу европейских…Аббас-Мирза представляет иноземцам всякого рода выгоды, и нет сомнения, что найдутся способные люди для приведения многих частей в порядок»[11]. Все эти опасности прекрасно понимал А.П. Ермолов, поэтому он очень осторожно действовал именно в вопросе о престолонаследии, стараясь уклониться от всяких обещаний помощи той или иной стороне. Так, главнокомандующий пишет в письме Аббас-Мирзе «Шестая статья, сохраняя прежнюю силу свою, великие возлагает на нас обязанности в пользу того из сыновей шаха, которого назначит он наследником, но не обязывает теперь же дать ему титул наследника»[12]. Опасность такого признания заключалась в том, что Россия становилась бы гарантом утверждения Аббас-Мирзы на персидском престоле. Как уже было показано, это шло вразрез с интересами России на Востоке.

Неуступчивость А.П. Ермолова не нравилась персидскому принцу, но до поры до времени он не мог предпринять каких-либо ответных мер, так как сам Фетх Али-Шах благоволил российскому посланнику и был заинтересован в скорейшем урегулировании дел. Поддержанный своим старшим сыном шах утверждал, что предпочитает дружбу с Россией всяким приобретениям. Посредник в переговорах Мирза-Шефи писал, что шах вовсе не желает, чтобы со стороны Персии произошло какое-либо упущение в оказании чести русскому государству. Относительно границ было решено, что российский посол войдет в переговоры с Аббас-Мирзой, который уполномочен к тому, как человек более знакомый с пограничными владениями»[13]. Спорными территориями являлись границы в Талыши и Мугани. И здесь принц Аббас-Мирза попытался воспользоваться предоставленной ему возможностью поколебать российское влияние в регионе. В простом народе мусульманских провинций начали распускать слухи, что А.П. Ермолов согласился на уступку областей и что они в скором времени перейдут под власть Персии[14]. Желая уничтожить все толки об уступке провинций, главнокомандующий в тот же день, как получил письмо Шефи, отправил из Султани прокламацию ко всем жителям Закавказья следующего содержания: «Знаю то, что есть между вами легковерные, которые думают, что таково может быть намерение великого государя. Кто лучше меня знать может волю его?...Я вас именем великого государя уверяю, что ни областей, ниже одного шага земли не уступает он шаху персидскому, и границы наши не поменяют»[15]. Своими решительными действиями А.П. Ермолов не дал развиться широкому недовольству, показав, как ревностно российское правительство готово защищать своих подданных. Все это также повлияло также на интенсивность русско-персидских переговоров, так как персы были еще не готовы усугублять конфликт. Тем самым главнокомандующий смог добиться двух аудиенций с Фетх Али-Шахом, на которых А.П. Ермолов убедил шаха во всем следовать Гюлистанскому мирному договору[16].

Несмотря на противоборство Аббаса-мирзы, основная миссия была выполнена: А.П. Ермолов отклонил территориальные претензии Персии. Вот почему главнокомандующий мог заняться другими не менее важными делами. Собираясь покидать Персию, Алексей Петрович заявил, что по VII статье Гюлистанского договора, император мог назначить своего поверенного в делах Персии. На основании того же договора А.П. Ермолов просил согласия тегеранского кабинета на учреждение в Персии русских торговых обществ, контор и консульств: в Гиляне, Мазандеране и Астрабаде, с единственной целью покровительствовать торговле. Заявляя, что император, публикуя мирный трактат, сделает известным всему свету о существовании ныне дружбы, главнокомандующий просил сделать то же и со стороны Персии, а также возвратить русских пленных и тех из беглых солдат, которые пожелают возвратиться в свое отечество[17]. То есть А.П. Ермолов желал увидеть, как в действительности будут исполняться постановления Гюлистанского мира. Что касается торговых отношений с Персией и учреждения миссии, то здесь А.П. Ермолов смог преуспеть только на время своего присутствия. Так, он опирается на влиятельных персидских вельмож и заручается поддержкой Мирзы-Абдул-Вехабу, ведавшего торговыми операциями в Персии. Главнокомандующий также делает С.И. Мазаровича главой русской дипломатической миссии при шахском дворе[18]. Особо в этом деле Алексей Петрович рассчитывал на помощь армян, о чем он признается в своем письме министру финансов: «персидские армяне имеют коммерческие связи со странами Азии, и нужно знать, какую могла бы приобрести пользу Россия, имея их на своей стороне»[19]. Однако, как будет известно далее, эти действия принесли России не много пользы, персы будут всячески мешать российским купцам торговать на восточном рынке. Провальными можно также назвать переговоры с Аббас-Мирзой о выдаче русских военнопленных. Последний сделал все возможное для того, чтобы помешать большему числу человек вернуться на Родину. В течение нескольких месяцев А.П. Ермолов не смог добиться существенного результата, в конечном итоге передав это дело своему поверенному С.И. Мазаровичу. Однако в целом А.П. Ермолов был доволен результатом своего посольства[20]. Он считал, что пройдут годы, прежде чем Персия будет в состоянии помышлять о возвращении потерянных границ. А пока страна нуждалась в спокойствии. Вот почему генерал, наконец, смог заняться делами на Северном Кавказе.

Возобновление противоречий между Россией и Персией

Почти до 1823 года А.П. Ермолов мог забыть о проблемах на русско-персидской границе. Во многом это было связано не только с деятельностью самого русского генерала, но и неудачными попытками Аббас-Мирзы заключить союз с Турцией против России[21]. Однако Аббас-Мирз был недоволен Гюлистанским миром, а в частности тем, что России были уступлены стратегически важные для Персии земли. Так, сущность требований персидского принца заключалась в том, что он хотел получить обратно Талышское ханство[22]. С уступкою ханства Персии, Россия лишалась единственного удобного пристанища для флота на всем протяжении Каспийского моря. Остров Сара, лежащий у самых берегов ханства и составлявший спокойный и безопасный рейд, терял тогда всякое значение, и российские суда в этом месте не смогли бы иметь пристанища. В замен того, по предложению Аббас-Мирзы Россия могла приобрести известный своим вредным климатом Мигринский округ[23]. Российская сторона и сам А.П. Ермолов не могли пойти на такое соглашение, это стало следствием затяжных переговоров, в которых Персия не желала идти на какие-либо уступки. Однако неожиданная ирано-турецкая война (1821-1823) на время отсрочила неизбежное возобновление конфликта. И вот уже персидский принц желает наладить отношения, и, как пишет Алексей Петрович заискивал в Петербург, чтобы в лице России не приобрести второго неприятеля. Он радовался известиям, что русское правительство назначило статского советника Ваценко генеральным консулом для всегдашнего пребывания в Персии[24] и даже выразил желание отправить в Петербург своего сына на воспитание[25].

Но вот уже в 1823 году Аббас-Мирза вновь поднимает вопрос об урегулировании границ. В этот раз персидский принц решил действовать более осторожно и попытался надавить на Россию, сыграв на ее торговых интересах. Так, ущемление прав российских предпринимателей было действенным способом спровоцировать русскую сторону. Именно этим и занялся Аббас-Мирза: «Бакинские судопромышленники терпели притеснение в Гиляне и Энзелях при продаже соли и нефти, матросы купеческих судов подвергались аресту и наказанию»[26]. Стоит отметить, что Гилянь была богатейшей областью, и правители её облагались большим налогом. Собрать его без притеснения торгующих не было никакой возможности. Поэтому персидское правительство отказывалось допускать туда русского консула, который мог бы засвидетельствовать все те неправомерные поступки, которые совершались в отношении российских купцов[27]. Но такие действия не были инициированы только персидской стороной. Так, Ваценко, исполнявший обязанности консула в Персии, рапортует А.П. Ермолову о том, что именно Англия пытается подорвать торговое и военное влияние России в регионе: «Здешние правительство признает Английскую миссию за дружественную, потому что Англия обязалась давать Персии ежегодно по 200тыс. туманов, если она будет вести с Россией войну. Российская торговля взяла вверх до такой степени, что во всей Персии Английского товара нет в продаже»[28]. Большой ошибкой А.П. Ермолова было то, что он приложил мало усилий к защите торговых интересов России, сосредоточив все внимание на приграничных спорах. Также вовремя не были защищены интересы российского консульства, что также демонстрировало некоторое пренебрежение А.П. Ермоловым своих обязанностей. Стоит обратить внимание на рапорты В.Я Ваценко генералу Ермолову: «В отведенном мне доме, принадлежавшем шаху, невозможно жить, потому что передняя стена оного состоит из окошек, коих стёкла побиты или малы, четверо дверей в одной комнате поколоты и пропускают свободный ход ветра»[29]. Ничего ровным счетом не менялось, переговоры затянулись на неопределенный срок.

Здесь мы видим события, которые готовили в будущем новую русско-персидскую войну. Однако необходимо рассмотреть те силы и факторы, подтолкнувшие персидское руководство к возобновлению военных действий. Надо поставить самый главный для нас вопрос: была ли в этом вина самого А.П. Ермолова? Можно смело утверждать, что самая малая. Мы уже успели увидеть, что на Персию оказывалось давление извне, а именно со стороны английского правительства, которое субсидировало военные приготовления. Также немаловажным фактором является настроение персидской знати, которая требовала реванша за поражение в русско-персидской войне. Эту группу возглавлял сам принц Аббас-Мирза. В этой связи царское правительство требовало от А.П. Ермолова не провоцировать персов на военные действия и стараться избежать конфликта. В своих донесениях главнокомандующий старался показать, что он неукоснительно следует воле Александра I: «Будучи строгим исполнителем предначертанных мне правил, все усилия употреблю, дабы избежать нарушения доброго согласия»[30]. И действительно, А.П. Ермолов всячески старался решить приграничный спор, но всякий раз этому противилась персидская сторона. Единственной ошибкой Алексея Петровича было то, что он своей отрешенностью от дел русской миссии усугубил впечатление персов, что Россия любой ценой стремится не допустить войны, не желает конфликта и что необходимо лишь надавить на неё. Возможно, что столкновения удалось бы избежать, но все изменила кончина Александра I (19 ноября 1825 года).

Персидское правительство было уверено, что в России началась смута и гражданская война между царевичем Константином и Николаем I. Об этом так доносит А.П. Ермолов: «Не дожидаясь более точных сведений о происходившем в Петербурге, персидский принц старался уговорить шаха открыть немедленно военные действия и воспользоваться мнимыми беспорядками в России. Вместе с тем, наследник персидского престола стал готовиться к войне. По его приказанию в Карадаге, Ардевиле, Тавризе, Эривани стали собираться войска»[31]. Император Николай I считал, что обострение отношений прямо связано с неуступчивостью А.П. Ермолова. С этой целью на Кавказ был послан князь Меншиков, который должен был проследить за деятельностью главнокомандующего и за ситуацией на границе. Скрытой целью князя Меншикова было узнать о возможном наличии заговора в среде военнослужащих на Кавказе. Однако, что касалось Персии, как увидел сам князь, дело было не в том, что А.П. Ермолов не шел на переговоры, как раз наоборот. Так, Алексей Петрович делится с ним своими планами об этом: «Извольте находить возможным согласиться на уступку с нашей стороны еще части Ханства Талышинского к югу от р. Буссея»[32]. Также Меншиковым не было обнаружено следов заговора, о чем он доносит государю: «В местах, на моем пути лежавших, духа вольнодумства и неповиновения я не заметил, как в войсках, так и в обывателях, и по доходящим до меня сведениям не предполагаю оного на Кавказской линии…»[33]. Однако то, в чем действительно можно обвинить А.П. Ермолова, так это в отсутствии своевременной подготовки к войне. До главнокомандующего давно доходили известия о военных приготовлениях персов, о чем рапортует майор Чиляев: «Войска персов были в полном сборе и сосредоточивались главным образом против Карабаха. Всем изменникам и бежавшим ханам были поручены более или менее значительные отряды для вторжения…»[34]. Но русский генерал считал их лишь политическими маневрами: «Приготовления к войне могут быть еще одной мерой, дабы дать лучший вес своим требованиям…Равнодушием к их военным упражнениям можно удержать их в пределах умеренности»[35]. Это послание к Меншикову А.П. Ермолов написал 8 июля 1826 года. Уже 16 июля началась новая русско-персидская война. Как мы видим, главнокомандующий ошибся в своих действиях из-за излишней самоуверенности, посчитав, что он хорошо знает нравы персидской стороны.

Война 1826-1828 гг. Итоги дипломатии А.П. Ермолова 

Таким образом, действия персов застали А.П. Ермолова врасплох. Главнокомандующий сразу столкнулся с рядом проблем, основной из которых была острая нехватка войск. Об этом он отчитывается перед государем: «Защищать столь обширные границы, не рассеивая войск и не подвергая их опасности, особенно при недостатке их решительно невозможно. В первом случае я должен ожидать урона или на время оставить какую-нибудь из провинций, что может иметь худое впечатление на народы, не обвыкшие еще к повиновению и возбуждаемые сверх того фанатизмом»[36]. Единственно на что мог рассчитывать генерал, так это на помощь грузинских добровольцев, о чем он сообщает экзарху Грузии Ионе: «К отражению персиян необходимая предосторожность заставляет приготовить к защите и самих жителей Грузии, где князья и дворяне уже готовы учредить часть конницы и пеших»[37]. Однако часть опасений А.П. Ермолова начала осуществляться. От России сразу отпали некоторые мусульманские провинции Закавказья, среди которых были Карабах, Шервань, Талышское ханство. Около двух месяцев полковником Реутом героически удерживалась крепость Шуша, которую персы так и не смогли взять[38]. Но, несмотря на все эти трудности, царское правительство требовало идти в наступление, вот почему в помощь генералу Ермолову был послан И.Ф. Паскевич. По замыслу императора последний должен будет в свое время заменить А.П. Ермолова. Главнокомандующий не мог не догадаться что означала посылка И.Ф. Паскевича, поэтому он быстро приступил к разработке наступления на персидскую армию. По плану Алексея Петровича для наступления было два пути: один на Эривань, чтобы перенести действия на землю неприятеля, другой – в Карабах для усмирения мусульманских провинций. Пока не восстановлен порядок в последних, трудно было идти в Эриванское ханство с малыми силами и в позднее время года, так как пограничные горы покрываются снегом, дороги делаются непроходимыми. К тому же нет продовольствия вследствие измены жителей. Занятие Эриванского ханства могло быть полезно лишь тогда, когда русская армия обеспечит Грузию от налета партизанских отрядов неприятеля. С другой стороны при движении в Карабах придется следовать через возмутившиеся Баргалинскую дистанцию, далее – через Казахскую, Шамадильскую дистанции и Елизаветпольский уезд, занятый персами[39].

Наконец, для обеспечения поступательного движения в каком бы направлении оно ни было, необходим был провиантский транспорт и обоз. Это особо отмечает А.П. Ермолов: «Мы вступим в землю совершенно неустроенную, где система реквизиционная не может вдруг иметь места. Для движения необходим подножий корм, ибо, по свойству климата, фураж почти не заготовляется и ожидать подлежит, что неприятель все средства истреблять станет»[40]. В виду этих затруднений генерал Ермолов предполагал перейти в наступление осенью, а до этого времени он намерен был выдвинуть войска в пограничные с Грузией мусульманские провинции, чтобы водворить там порядок и восстановить прерванное сообщение[41]. Как можно заметить план А.П. Ермолова выглядит очень рациональным, главнокомандующий демонстрирует хорошее понимание ситуации. Успех не заставил себя долго ждать. Князь В.Г. Мадатов наголову разбивает персидские войска при Шамхоре. Затем последовала блестящая победа И.В. Паскевича в сражении при Елизаветполе. С этой победой русским войскам открылся прямой путь в персидские владения, поэтому И.Ф. Паскевич настаивал на скорейшем наступлении. Однако генерал Ермолов был не согласен с ним: «Я одобрил бы движение за Аракс, если бы вы располагали большим числом войск и можно было некоторую часть оставить в Карабахе для удержания жителей в спокойствии и учреждения продовольствия действующих войск»[42]. То есть А.П. Ермолов занял выжидательную позицию, решив действовать согласно своему первоначальному плану. Это привело практически к открытой конфронтации с генералом Паскевичем, который настаивал на немедленном наступлении. Тогда главнокомандующий распускает небольшую армию генерала Паскевича на зимнюю расквартировку[43]. Взаимная неприязнь дошла до своего предела, потому в обстановку вмешивается барон И.И.Дибич, который в конечном итоге отстраняет по приказу императора А.П. Ермолова от должности главнокомандующего и назначает на нее И.Ф. Паскевича. Новый главнокомандующий успешно оканчивает войну 10 февраля 1828 года.

Необходимо подвести фактические итоги деятельности А.П. Ермолова на посту главы посольства в Персию. В первую свою поездку 1817 года генерал Ермолов уговорил Фетх-Али-шаха согласиться на создание русской дипломатической миссии в Персии. Однако его сын Аббас-Мирза отказался от учреждения русских консульств и выдачи российских пленных и дезертиров. В свою очередь А.П. Ермолов отверг притязания персов на территории Северного Азербайджана. В дальнейшем Россия устроила свое консульство во главе с В.Я Ваценко, но главнокомандующий не смог наладить его эффективную работу по защите российских торговых интересов, когда начался новый виток обострения русско-персидских отношений в 1823 году. С этого времени по начало военных действий в 1826 году А.П. Ермолов стремился нормализовать русско-персидские отношения и действовать во всем согласно Гюлистанскому мирному договору. Голые факты свидетельствуют, что миссию Алексея Петровича Ермолова нельзя с уверенностью назвать успешной, так как война не была предотвращена. Но, как уже было показано, военный исход конфликта был неизбежен. Сама Персия уверенно шла к войне под руководством Англии и персидского наследника Аббас-Мирзы, об этом говорит еще тот факт, что уполномоченный решить все споры князь Меншиков, так и не смог добиться никаких результатов. Заслуга А.П. Ермолова состоит в том, что он сумел, как мог, отсрочить военное столкновение. Помимо этого, Алексей Петрович заложил основу длительного дипломатического сотрудничества между Россией и Персией. Все это демонстрирует, что генерал Ермолов честно выполнял поставленные перед ним задачи по усилению влияния России в этом регионе.